Расследованием произошедших событий занимались не только румынские спецслужбы, но и структуры Коминтерна. В итоге выяснилось, что инициаторами восстания стали руководитель Южнобессарабского ревкома А. Клюшников (Ненин) и объявивший себя руководителем восстания О. Поляков (Платов). Естественно, румынская сторона стремилась доказать, что восстание стало результатом «происков Кремля», но документы ИККИ позволяют утверждать, что восстание было личной инициативой названных деятелей подполья, которые в определенной степени дезинформировали Москву. Более того, стремясь поднять восстание, его руководители в своих воззваниях заявляли об обещанной им помощи Красной армии, что было откровенной ложью. Видимо, не случайно 25 февраля 1925 г. советское руководство решило отказаться от привычных форм «активной разведки» (диверсионные, военно-подрывные группы и т. п.) и полностью перестроить заграничную деятельность военной разведки.
26 марта было решено на основе боевых организаций крестьян создать в Бессарабии беспартийную крестьянскую революционную организацию «под лозунгами освобождения от румынского гнета, раздела помещичьей земли и объединения с СССР». При этом следовало сосредоточиться на пропаганде и агитации и не допускать разрозненных стихийных вооруженных выступлений. Также запрещалось содействовать вооружению местного населения [505] . Соответствующие меры были приняты и по линии Коминтерна. 29 апреля 1925 г. Бессарабская комиссия по национальному вопросу 5-го расширенного пленума ИККИ решила, что Компартии Румынии следовало активнее использовать в своей работе тот факт, что «образование Молдавской Социалистической Советской Республики, как автономной республики в составе Советской Украины, является выражением национальных стремлений молдавского народа и наглядным примером разрешения молдавского национального вопроса». При этом следовало изживать бытующую в Бессарабии пассивность рабочего движения, «ожидающего освобождения… из-за Днестра», и вести пропаганду лозунгов права каждого народа на самоопределение, освобождения Бессарабии от румынской оккупации и ее объединения с Молдавской АССР [506] . Соответственно, в манифесте Союза революционных крестьян Бессарабии указывалось, что его задачей является «в первую очередь освободить Бессарабию из-под ига румынской оккупации путем организации крестьян в Союз, а потом создание рабоче-крестьянского правительства и воссоединение с Молдавской Советской Республикой за Днестром» [507] .
Со своей стороны, румынское правительство после конференции в Вене начало шумную кампанию в прессе с целью дискредитировать саму идею плебисцита. В Бессарабии был усилен террор. За рубежом румынские дипломаты стремились добиться скорейшей ратификации бессарабского протокола Италией и Японией. Для Румынии весьма важной была поддержка ее позиции в бессарабском вопросе Чехословакией и Югославией. Однако они на конференции Малой Антанты в июле — августе 1924 г. посоветовали румынскому правительству решить с СССР бессарабский вопрос мирным путем. Здесь было решено, что, поскольку СССР уже признан де-юре Англией и к этому близка Франция, то для Малой Антанты нет другого выхода, как признать Советский Союз, но спешить с этим шагом не следовало, поскольку пока бессарабский вопрос так и не был разрешен [508] . Не спешила с ратификацией Парижского протокола и Италия, которая предварительно добивалась от Румынии заключения выгодного торгового договора и возмещения ущерба тем итальянским гражданам, земельная собственность которых подверглась отчуждению в Бессарабии.
Англия, еще в 1922 г. ратифицировавшая Парижский протокол, обещала Румынии не обсуждать бессарабский вопрос при переговорах с Советским Союзом. Это не помешало, однако, делегации СССР на советско-английских переговорах после официальных приветствий огласить специальную декларацию Советского Союза по бессарабскому вопросу. «Официально, с точки зрения международного права, Бессарабия остается территорией, принадлежащей Союзу Советских Социалистических Республик, — говорилось в декларации. — Только сам бессарабский народ может изменить этот исторический факт, и ему должна быть предоставлена свобода для выражения своей воли, причем румынские войска и румынская администрация должны быть эвакуированы с территории Бессарабии». От имени советской делегации перед британской делегацией был поставлен вопрос, «что она намерена сделать с целью устранить несправедливость, совершенную по отношению к Союзу Советских Социалистических Республик и бессарабскому народу» [509] .
Теперь, когда в течение 1924 г. СССР был признан де-юре Англией, Францией и Италией, Москва могла себе позволить более активную позицию в бессарабском вопросе. Советские дипломаты во Франции и Польше старались добиться отказа правительств этих стран от поддержки захватнических устремлений Румынии [510] . 26 января 1925 г. в беседе с послом Франции в СССР Ж. Эрбеттом заместитель наркома иностранных дел СССР Литвинов заявил, что Советский Союз остается на почве своего заявления о плебисците, сделанного в Вене, подчеркнув, что «мы не собираемся силой оружия решать этот вопрос, а будем выжидать событий…» [511] . 16 декабря 1925 г. в беседе с премьер-министром Франции А. Брианом Чичерин отверг выдвинутую Прагой и Римом идею раздела Бессарабии [512] .
В итоге длительных переговоров с Польшей Чичерину 18 февраля 1926 г. удалось добиться от польского посланника в Москве официального заявления о том, «что Польша дезинтересуется по вопросу о принадлежности Бессарабии, но не дезинтересуется по вопросу о ведении войны между СССР и Румынией» [513] . 26 марта был подписан новый польско-румынский договор о взаимопомощи, которым стороны обязались взаимно признавать и поддерживать их территориальную целостность против всякого внешнего нападения. В секретной военной конвенции в качестве основных потенциальных угроз значились СССР, Германия, Венгрия и Болгария [514] .
10 июня 1926 г. был заключен франко-румынский договор, которым стороны брали на себя обязательство консультироваться в случае угрозы их национальным интересам и территориальному статус-кво. В приложенном к договору протоколе румынская сторона заявила о готовности «не предпринимать никаких наступлений регулярных войск против России, а также не допускать формирования на своей территории нерегулярных войск для агрессии против России» [515] . Еще до детального знакомства с текстом этого соглашения Москва заявила Парижу, что договор произведет в СССР негативное впечатление [516] . 24 августа в беседе с французским послом в Москве Литвинов заявил, что «мы хотели бы мирного соглашения с Румынией, […] но Румыния от соглашения уклоняется. Еще меньше у нее будет желания приходить к согласию теперь, когда она чувствует мощную поддержку Франции. Таким образом, франко-румынский договор не только не облегчает соглашение, а, наоборот, увековечивает нынешнее неопределенное положение. Следовательно, Франция оказала плохую услугу делу мира и делу разрешения спорных вопросов. Если Франция полагала, что этим договором она нас заставит примириться с захватом Бессарабии и принять статус-кво, то она ошибается» [517] .
Советская печать активно критиковала политику Франции в Восточной Европе. Когда французский посол в Москве 22 сентября обратил внимание Литвинова на резкий тон выступлений «Правды» и «Известий», последний ответил, что эти статьи «являются лишь слабым отражением вызванного у нас возмущения» [518] . 2 октября 1926 г. Франции была вручена нота, в которой указывалось, что советское правительство рассматривает франко-румынский договор как недружественный акт, направленный против интересов как СССР, так и бессарабского населения. «Французское Правительство должно знать, — подчеркивалось в ноте, — что народы Советского Союза, равно как и все население Бессарабии, никогда не соглашались и никогда не согласятся считать законной оккупацию Бессарабии, а равно и ее аннексию Румынией… Обещая Румынии помощь Франции в случае войны и провозглашая общность интересов Франции и Румынии без всяких оговорок относительно Бессарабии, Французское Правительство поддерживает агрессивные и захватнические тенденции правящих кругов Румынии» [519] .